Ежик мехом внутрь

Однажды на родительское собрание в 91-ю школу пришел папа. Навстречу выбежала девочка Света (_svetka_) и радостно защебетала: "А я знаю, вы папа Ицкова!" "Я сам Ицков!"- грозным басом ответил папа.
Это я к чему. Дом Айзенберга на Яков он, безусловно прекрасен, но Айзенберг-то, конечно, это папа Арон. Мы помним, да, что он жил в доме Управления, потом в 1902 году построил себе дом на улице Эзра (номер два). Дом тот снесли и вместо него появился монстр, в котором сейчас банк, но остались фотографии. Вот, к примеру, эта.

( Read more... )

8. ДОМ МИХЛА И ХАВЫ ЛУЦКИ

Помнится назад тому пару глав мы перешли на противоположную от нас с Дундиковым сторону. Прямо напротив нашей калитки оказалось современное здание с замечательным шоколадным кафе, построенное на месте "дома Менуха ве-нахала". Оттуда мы повернули налево, к дому Батьи Маков, а затем и к дереву Айзенбергов. На этот раз мы повернем направо. Следующий дом (19) - опять новый. Таблички на нем я не нашла, но на его месте стоял дом Михла и Хавы Луцки. Они не были основателями Реховота, но о них все же стоит рассказать прежде, чем мы сделаем еще десять шагов и окажемся у одного из самых красивых домов в Реховоте - дома Оведа Айзенберга.
Михл и Хава родились под Пинском, приехав в Израиль, поселились сначала в Неве-Цедеке. В 1894 году Михл написал прошение в совет Реховота "Я плотник и большую часть своей работы я делаю в вашем городе, посему прошу разрешить мне преобрести часть земельных участков, принадлежащих г-ну Айзенбергу, который, в свою очередь, готов мне их продать". Совет посовещался и постановил: "разрешить преобрести участок для мастерской и дома, и проживать на нем с семьей, при условии, что дом будет построен из дерева, без каменного фундамента, о чем проситель даст письменную расписку". Михл, которого жители окрестили именем Михл СтОляр, построил себе деревянный дом и деревянную же столярную мастерскую. Были у семьи две коровы, которых дочери гоняли каждое утро к колодцу (тому что в банке Леуми, да). Во дворе стояла печка, в которой пекли хлеб.


Михл делал все возможные столярные и плотницкие работы. Практически все крыши в домах основателей города - его производства. У турецких властей был такой закон, смысл которого - сколько слышу, все не могу уяснить. Но звучал он примерно так: пока у дома нет крыши - это не жилой дом, тем самым он не нарушает запрета на строительство жилых домов. С другой стороны, когда у дома уже есть законченная крыша - его нельзя сносить. Короче, происходило все так: Михл СтОляр собирал всю крышу у себя на участке, грузил на телегу и с наступлением темноты подъезжал к очередному дому, около которого его уже ожидали все жители поселения. Под покровом ночи совместными усилиями крышу устанавливали и к утру дом уже был в том виде, в котором его нельзя сносить.
Еще более строгие законы касались общественных зданий, так что балконы, чердаки, каркасы и прочие части для школы, миквы, Народного дома - привозились ровно так же - ночью на телеге, предварительно собранные на земле, во дворе у Михла. В его мастерской работало обычно еще несколько рабочих, которых, как говорят, жена Хава поила и кормила как родных.
Когда же строительство приостанавливалось, в основном потому, что турки ужесточали контроль, у Михла высвобождалось время для столярных работ. Писатель Моше Смилянский в своей книге "Семья Земли" вспоминает какие-то необыкновенные стол и скамейку (знать бы где они теперь). Но зато можно полюбоваться на созданный им Синагогальный Ковчег в Большой Реховотской синагоге

(фото: Йоэль Пикслер, 2015)
Умер Михл Луцки в июле 1915 года в возрасте 51 года. На могиле его написано "человек наслаждается трудом рук своих". После смерти мужа, Хава, с двумя из восьми детей (18 и 12 лет) открыла продуктовую лавку, ту самую, в которую взбирались внуки Иосефзонов (если вы еще следите). По окончании первой мировой войны, когда еврейское население сильно выросло, Хава сдавала комнаты рабочим и организовала общество "Ночлег" для приема гостей города. Но больше всего жителям она запомнилась тем, что анонимно дарила подарки беднякам и кормила обедами голодных.

Умерла она в возрасте 99 лет и похоронена рядом с мужем, а ее именем названа одна из улиц города.
Ну все, теперь отступать некуда. Следующим домом будет дом - 21 - дом Оведа Айзенберга.

3б. ДОМ ИОСЕФЗОНА - дополнения

Дочь Иегуды Лейба Иосефзона, Батья, как мы помним, вышла замуж за Якова Форера. Батья и Яков были бабушкой и дедушкой не только нашему бывшему меру Шуки, но и очаровательной женщине Батье Цукерман, любезно согласившейся водить меня по дому своего детства, который сейчас пустует, потому что на днях его передают муниципалитету.

( Read more... )

5. ДОМ БАТЬИ МАКОВ

Если выйти из нашего с Дундиковым дома и перейти улицу... но сначала краткое содержание предыдущих серий.
Первым домом Реховота был дом Иосефзона.
Вторым - дом Канторовича (котрый родил первого в Реховоте сына и построил первую винодельню)
Третьим - был наш с Дундиковым дом.
Четвертый дом построил Хаим Ратшкер, про него не осталось историй, он упоминается в паре торговых сделок и, разумеется, в списке одиночек. Семьи он не завел, да и дом до наших дней не дожил.
Пятым домом был дом Якова Карлинского. Яков приехал в Реховот двадцатилетним юношей и погиб, упав с лошади, не прожив в нем и года. Он был самым молодым поселенцем, и его могила стала первой в Реховоте. Но и за эту короткую жизнь он успел оставить память о себе. Во-первых, он был тем самым человеком, который написал своему другу, члену варшавской организации "Менуха ве-нахала" о покупке земель Хурбат Дуран. Но запомнился он не только тем, что, как в известном анекдоте - "передал солонку", а еще и неустанной заботой о рабочих. Он организовал для них столовую и сам не садился есть пока последний рабочий не получил свою порцию. Дом его не сохранился даже на картинках.
Шестым был построен дом Батьи Маков. В протоколе первого общего собрания значилось: присутствовали такой-то, такой-то, сякой-то... и женщина Батья Маков. Женщина на собрании, как и женщина в бизнесе, как и женщина землевладелец в 19 веке - была редкость, но и Батья была редкой женщиной

( Read more... )

4 3/4. ГЕРЦЛЬ В РЕХОВОТЕ

Просто я живу на улице Ленина
группа Ноль

Сказавши "а" в главе без номера, скажу, пожалуй, и "б" тоже в главе без номера. Да, в удручающем путешествии Герцля по Израилю Реховот стал единственной отдушиной.
(очень, кстати, рекомендуют сходить на спектакль "Герцль сказал" театра Гешер. Сама не была, но хочу)


26 октября 1898 Беньямин Зеев Герцль приехал в Израиль. Основной целью приезда была встреча с императором Германии Вильгельмом II, ну и за одно - попутешествовал по стране своей неверно сбывшейся мечты. В Реховот он въехал в коляске, запряженной лошадьми. Его сопровождали соратники: Давид Вольфсон и Макс Боденхаймер. Шестнадцать юных всадников встретили его на северной границе поселения. Среди всадников были: Моше Смилянский, фермер, писатель и общественный деятель, Элиэзер Марголин, будущий командир еврейского легиона (а-гдуд аиври), Цви Кляйнер, режиссер, поставивший всколыхнувший Израиль спектакль "Зрубавель", братья Яков и Эзра Форер и еще многие из тех, кого я уже упоминала или еще, я надеюсь, упомяну. Весь этот эскорт въехал по центральной дороге (сегодняшней улице Ленина Герцля), к которой собралось все население Реховота.
Кстати, маленькое отступление.
( Read more... )

3-а. ОБЩЕЕ СОБРАНИЕ

Это такая глава в скобках, так что номера ей не дадим. И картинок тоже. Но чтоб не получилась уж совсем скучной - вставлю фильмик про Реховот.



Первое общее собрание, как мы знаем, проходило в доме Иосефзона все в том же 1890 году. Собралось 16 человек: 15 мужчин и одна женщина - Батья Маков. Дом ее напротив нашего, и мы, конечно, перейдем когда-нибудь улицу Яков и доберемся и туда. На собрании было выбрано правление из 5 человек: три из поселенцев "Менуха ве нахала" и два из "одиночек" (соответственно вкладу в покупку земель). Левин-Эпштейн был выбран главой правления, Шломо Гольдин финансистом, а Арон Айзенберг - ответственным за посадки. В хорошем смысле слова. Из "одиночек" в правление вошли наш Дундиков и Яков Карлинский (пятый дом в Реховоте - тоже доберемся). Это был первый в истории нового Израиля самостоятельный орган управления, не зависимый от Ротшильда и заграничных советчиков. На собрании Реховот официально получил свое имя. Оно впервые прозвучало на Лысой горе Холме Дуран, где приехавшие на "новоселье" выкрикивали свои версии названия. И тут встал Исраиль Белкинд... нет, я все-таки вставлю картинку -

Похож?
Он простер правую руку вдаль и изрек: Реховот - ибо теперь Господь распространил нас и плод наш на земле (כי עתה הרחיב ה' לנו ופרינו בארץ)
Сам Белкинд к городу отношение имел весьма отдаленное - он приходился шурином Ханкину и приехал за компанию, но идея народу полюбилась.
На другом общем собрании - в 1898 году была избрана комиссия из девяти человек, которая должна была помогать управлению. В нее (как вы уже поняли - опять "впервые в Израиле") входило кроме землевладельцев еще и несколько рабочих. Комиссия устанавливала правила и следила за их исполнением. Например обязывала землевладельцев строить дома на расстоянии не менее 6 метров от края улицы. Ее же решением вдоль улицы были посажаны декоративные деревья. Без ее санкции не открывался ни один магазин или предприятие. Комиссия следила за ценами на рынке, аптека и услуги санитара тоже были под ее контролем, как и обеспечение бесплатного медобслуживания рабочим. Она взымала подоходный нолог, она давала разрешение на проживание каждому новому жильцу, заботилась об образовании, охране поселения, почте и "общественном транспорте" - дележансе из Реховота в Яффо и обратно.
Пока не был создан Реховотский верховный суд (1909), судопроизводство тоже входило в обязанности комиссии. В сложных случаях созывалось общее собрание. Дела рассматривались разного толку:
Землевладельца обязали уволить смотрителя, поднявшего руку на рабочего.
Рабочего, обозвавшего своего соратника, обязали поставлять масло для синагогальных свечей.
Фермера, сп-выкопавшего у соседа два дерева, обязали ухаживать за ними год до следующего сезона посадок, а потом пересадить обратно хозяину.
Землевладельца, продавшего участок постороннему, обязали вернуть тому деньги, а покупателя, в свою очередь - съехать.
Фермера, оскорбившего честь женщины-рабочей, выгнали из поселения навсегда.

***
Герцель, который утверждал, что вкладывая деньги в поселения, Барон Ротшильд совершет ошибку человека доброго, но недальновидного, всегда приводил в пример Реховот как подтверждение возможности иного пути. Когда ему говорили, что мол на деньги Барона Ротшильда получили кров 470 семей, он отвечал, что 470 семей - это капля в море, что мол де в одном Кракове на одной улице живет больше, не говоря уже о Вильне и Варше. Про посещение ими обоими Реховота (не вместе, разумеется) я еще расскажу. Но не могу не процитировать газету "Амашкиф"(обозреватель). "Трудной и недолгой была жизнь Герцеля, но самые страшные дни ее пришлись на время посещения им Израиля. Почитайте внимательно его дневники. Ууу... каким несчастным был он в Израиле, и единственным лучем света в этом трагичном путешествии стало посещение Реховота. Реховот может этим гордиться."

ДОМ НАШ И ДУНДИКОВА

В функции жизни каждого здания есть точка перегиба, когда из старой развалюхи он превращается в исторический объект. У нашего дома и у его соседей она пришлась на конец девяностых. Опа! - сказал наш муниципалитет, - мы еще приличное количество памятников не успели разрушить. Давайте теперь их восстановим, но только как-нибудь задаром. А как-нибудь задаром делается так: строительному подрядчику разрешают строить большой дом за маленьким историческим-уже-не-старьем, за то что он его - уже-не-старье - отреставрирует. Так появился дом, в котором мы живем.



А когда-то это место выглядело так:
( Read more... )

Реховот - город маленький. От старой квартиры до центра нам было пятнадцать минут пешком, но это ощущалось далекой окраиной. Теперь мы живем в центре центра, и я сама толком не понимаю, почему эти полтора километра, на которые мы переместились в пространстве, произвели во мне такой культурный переворот, но как факт: вдруг решила взять в руки шашек. Наш дом теперь на самом историческом холме, я буду выходить гулять, возвращаться с фоткой и рассказывать, но для целостности картины, все же, сначала напишу как все начиналось.
Местность эта называлась Хирбат Дуран, занимала 10.600 дунамов и была во владении турецких властей до 1873 года, когда она была продана некоему арабо-христианскому агенту из Яффо, Антону Року. И после продажи ничего существенного на ней не появилось, если не считать того, что 600 дунамов были сданы в аренду бедуинскому клану.
Меж тем два еврея - фермер из Вади Хнин (будущего Ришон-Лециона) - Аарон Айзенберг и учитель из Экрона (будущей Мазкерет Батьи)-Иеуда Гродецкий-Гур, из года в год встречались на середине дороги от одного поселения к другому, которая (средина) оказалась ровно на том холме, на котором теперь мой дом, и мечтали построить здесь независимое еврейское поселение. Барон Ротшильд, на чьи деньги таки создали и Ришон и Мазкерет Батью, в качестве мецената их чем-то не устроил или же они его... А тем временем на место начинал претендовать еще и германский миссионер, мечтая создать христианскую сельскохозяйсвенную школу... Короче надо было быстро искать деньги. Поиски привели их к Еошуа Ханкину, который только начинал свою деятельность по выкупу земель, но тут же ухватился за эту идею, не имея при этом ни цента. Предоплату в 10.000 франков он заплатил арабскому хозяину, взяв в долг у своего папы, заложившего ради дитяти одно из своих предприятий в Яффо. Договор был подписан, но оставалась малость, какие-то 100.000 франков...
Современники писали о Ханкине, что его искусство торговли нельзя выразить в терминах купли-продажи. Это художник! Поэт маркетинга! Короче через пару дней по секрету сарафанным радио разнеслось, что куплены прекрасные земли в прекрасном месте, и на празднование новоселья, которое состоялось в Пурим 1890-ого, собралась толпа евреев со всей страны. Все пели, поздравляли друг-друга... что новоселов только двое - Айзенберг и Гродецкий, знали только эти двое и Ханкин. Бедуины топтались вокруг в совершенном обалдении, не понимая откуда на них это свалилось.
В результате, после праздника часть земель удалось продать впечатлившимся евреям, но еще нехватало приличной суммы. Папе Ханкину доброжелатели стали нашептывать, что сын разбазарил его бабки и что неплохо было бы вытрясти с него долг. Германский миссионер предлагал выгодно перекупить земли... Но жена Хенкина сказала, что с земли не сойдет и если надо - примет христианство, и свекр пошел на попятные.
Тем временем сроки оплаты поджимали, и тогда то же сарафанное радио передало в Варшаву весть о новом совершенно самостоятельном еврейском поселении. А там очень удачно ровно в тот же день образовалось движение "Менуха ве-нахала". О! -сказали польские евреи, - это знак свыше. И тут же собрали недостающую сумму. Передавать деньги поехали Зеев Левин-Эпштейн и Яков Бройда. Левин-Эпштейн - молодой и решительный, хотел было разом отдать все деньги, но Бройда - старше и опытнее, запросил казалось невыполнимые условия:
Земля должна официально быть переведена из сельскохозяйственной в строительную
В договоре должны быть указаны все вкладчики поименно (проблема в том, что Турки не разрешали продавать земли иностранцам)
Должна быть составлена карта выкупленной земли с точными границами, согласие с которыми своими подписями подтвердили все соседи (все соседи у нас кто? о!) и турецкие власти.
Как этого всего добился Ханкин - история умалчивает. Но как факт - карта была. И это позднее сильно помогало в территориальных спорах.
Потом польские евреи собрались и написали для еврейских евреев устав, основной смысл которого сводился к тому, что каждый вкладчик получает землю под строительство и сельское хозяйство согласно вкладу. Список вкладчиков начинался с восемнадцати израильских "одиночек" - евреев, не принадлежавших к организации. От "Менуха ве-нахала" были записаны только два представителя - Левин-Эпштейн и Бройда (хотя вкладчиков было сильно больше). Польские евреи не спешили переселяться в Израиль, сказали, что подождут пока земли начнут приносить реальные плоды. Бройда построил дом (о нем позже), но жить в нем не стал, а Левин-Эпштейн все же остался в Реховоте.

Я пропускала и сокращала что могла, но все-равно получилось дико длинное вступление. Больше так не буду!

1. Колокол